Конец дороги | Netjetters 2004 — Джим
«Русские традиции! Русские традиции!» — крикнул человек с автоматом Калашникова, налил мне еще водки и протянул соленый огурец. К счастью, моя давняя личная традиция никогда не отказываться от бесплатного алкоголя не противоречила моей новообретенной традиции делать то, что мне говорили вооруженные автоматом русские в Сибири.
Вновь поразила стихийность и совершенно непредсказуемость русского гостеприимства. То, что началось как тихая прогулка по ледяному берегу Байкала, внезапно закончилось попойкой с тремя солдатами в арктической военной форме. Я задавался вопросом, какого черта они делают здесь, в глуши, и они, должно быть, задавались вопросом обо мне. Поскольку они знали только два слова по-английски, объяснить было невозможно. Приветственным взмахом руки над прекрасным озером и очередным криком «Русская традиция!» мне налили еще водки.
Возможно, дело было в водке, но Байкал представлял собой потрясающее зрелище. Более 600 км в длину, 60 км в ширину и более 1600 м в глубину, он содержит более одной пятой мировых запасов пресной воды, хотя не совсем понятно, зачем ему нужна собственная вооруженная охрана.
Когда туман поднялся над водой и великолепный закат осветил небо, я, шатаясь, вернулся в деревню, где остановился. Как и предсказывали жители Иркутска, Байкал был ужасно холодным, и даже водка не могла меня согреть. Тем не менее, жители деревни ворчали, что озеро еще не замерзло, а значит, они не могут его пересечь. Они бодро надеялись, что скоро станет намного холоднее нынешних -20С. Мне было трудно разделить их энтузиазм по поводу обморожения, и я мог только надеяться, что мой следующий пункт назначения в Улан-Удэ на дальнем берегу озера будет намного теплее. С улыбкой меня заверили, что этого не будет.
С момента отъезда из Москвы я проехал более 2500 миль и не встретил ни одного туриста. Единственный человек, которого я встречал, говорящий по-английски, работал в картофельном ресторане в Екатеринбурге, который я считал шокирующей тратой таланта, но, по крайней мере, помог мне избежать начинки из маринованной капусты и свеклы.
Поэтому, добравшись до деревни, я с некоторым изумлением наткнулся на Бхавик, с которой познакомился в Москве несколькими неделями ранее.
Как бы ни было приятно иметь всю Сибирь в своем распоряжении, меня также обнадеживало знание того, что я не единственный человек, достаточно сумасшедший, чтобы путешествовать по Сибири в январе.
Местная одержимость экстремальным холодом вряд ли была разумным критерием здравомыслия. Мы договорились вместе отправиться дальше на восток в Улан-Удэ в республике Бурятия. Мы сели на поезд через горы и прибыли в то, что казалось другой страной.
Буряты — буддисты и этнические монголы, но их язык и любовь к леденящим душу температурам схожи с остальной частью России. Как и предсказывалось, температура упала ниже -30С, и мы с Бхавик едва могли идти по улице из-за сильного холода. Местные жители, напротив, с удовольствием бродили по центральной площади. В этом городе крайностей все население бросалось вниз по, должно быть, самому большому ледяному склону Сибири под косоглазым взглядом самой большой ленинской головы в России (никто больше этого не хотел, поэтому он оказался здесь) и заканчивал в поистине колоссальных, многобурятских нагромождениях на дне.
Мы решили размяться в кинотеатре, который также был центром ночной жизни Улан-Удэ, и Бхавик сказал, что отправился искать кого-нибудь, кто говорит по-английски. У него должен быть какой-то встроенный радар, потому что, несмотря ни на что, он нашел Машу и ее друзей. «Они пригласили нас на сеанс», — небрежно сказал Бхавик, как будто контакт с миром духов с пятью монгольскими девушками в Сибири был вполне разумным поступком.
Маша объяснила, что это еще одна «русская традиция» предсказывать будущее в начале года. Итак, мы сидели за ее столиком при свечах, пока они пытались вызвать призрак Ленина. Честно говоря, я понятия не имел, что они делают, но, возможно, горячая линия Ленина была занята, люди со всей России пытались дозвониться, потому что через некоторое время мне сказали, что ничего не происходит. Я сказал им, что это потому, что Ленин жив и здоров, и я видел, как он садился в поезд метро в Москве. Наконец они принесли чашки с водой, карты таро, хлеб, сахар и соль.
Посмотрев некоторое время на карты, одна из девушек повернулась ко мне и уверенно сказала: «Карты говорят, что ты далеко от дома». Я не мог с этим поспорить. «В Монголии будет тепло?» Я попросил. «Нет», — последовал ответ.
Мне было очень грустно уезжать из России через месяц. Когда поезд приблизился к Монголии, я вдруг понял, что у меня слишком много долларов наличными, и, услышав много историй о легкомысленных таможенниках, забирающих лишние деньги, я подошел к границе со 100 долларами в каждом сапоге и 250 долларами в нижнем белье. Моя недолгая карьера международного контрабандиста валюты оказалась ненужной. После нервного и чрезвычайно неудобного двухчасового ожидания на границе мы проехали, и, когда обширные сосновые и березовые леса уступили место морю лугов и холмистой степи, мы направились в ночь в направлении Улан-Батора. Когда мы прибыли в монгольскую столицу на рассвете, температура была -35С. Надеясь проверить меткость русского гадания, я спросил, всегда ли в январе так холодно.
«О нет. Иногда намного холоднее».
В таких условиях идея нанять гида и джип и отправиться в поход может показаться плохой идеей. Когда я впервые увидел российский джип из гофрированной жести, мне это показалось еще хуже. Наш проводник, Энкх, казалось, был уверен, что он и джип смогут взять нас с Бхавиком по длинной петле к западу от Улан-Батора на четыре дня.
Еще до того, как мы покинули столицу, меня швыряло внутрь джипа, пока мы мчались по разбитым дорогам Монголии. Энх заверил нас, что это очень хорошая дорога, и после пяти часов езды по красивым пустынным лугам мы доехали до знака «стоп» и насыпи посреди шоссе. «Это конец пути!» — пошутил я, и улыбка исчезла с моего лица, когда джип выехал на едва заметную колею через степь. К тому времени, когда мы прибыли к озеру Уги на закате, было чудом, что все зубы не вылетели из моей головы. Энх скрылся в палатке кочевника (или «гэр»), появившейся через несколько минут, чтобы сказать нам, что он нашел место, где мы можем остановиться.
Мы нырнули через низкую дверь в круглую войлочную палатку. Интерьер был освещен двумя свечами и печью на навозе. В темноте мы могли разглядеть улыбающиеся лица семьи кочевников. Читатель Netjetters по имени Ник посоветовал мне взять подарок и предложил банку ананасов. Это было вдохновенное предложение, поскольку кочевники никогда раньше не видели ананас и были очень рады его попробовать. Точно так же я никогда раньше не ел клецки из конины, хотя моя улыбка была не такой широкой, как у них, когда Энх объяснил, что будет на ужин. Было слишком поздно просить вернуть ананас. С крыши палатки принесли огромный кусок замороженного мяса, и мы сидели и пили соленый чай, а кизяковая печь запылала. Пока я укладывался спать, Энх принес джиповый аккумулятор и поставил его у печки. «Не оставляйте ничего в машине, — предупредил он, — она замерзнет».
Утром проснулась из-под двух спальных мешков, четырех одеял и овчинного коврика. Температура внутри юрты упала примерно до -5°C, а бутылки с водой рядом с моей кроватью замерзли.
Энх небрежно вышел из юрты с паяльной лампой. «Что то, что для?» Я попросил. — Завести двигатель, — ответил он так, как будто это был глупый вопрос. В течение 30 минут каждое утро Энх прогревал двигатель паяльной лампой, и каждое утро я задавался вопросом, понадобится ли паяльная лампа, чтобы вытащить меня из спальных мешков.
С прогретым двигателем мы выехали на лед озера Уги вместе с Тору, нашим хозяином, на подледную рыбалку. В -35 мы наблюдали, как Тороо ломал лед и опускал лески в ледяную воду. Он объяснил через Энха, что в озере водятся огромные рыбы и что он вчера поймал одну, но сегодня на конце его лески ничего нет. Типичный рыбак!
Мы двинулись в южном направлении и через полчаса Энх спросил, видим ли мы дорогу. Насколько хватало глаз, не было ничего, кроме травы и снега. Несколько стад овец, коров, лошадей и случайных верблюдов были разбросаны тут и там, но в остальном ничего. «Вы заблудились?» — нервно спросил я. «Ну, не совсем…» Мы остановились у кочевников и последовали расплывчатым жестам, которые учитывались здесь для направления.
Через несколько часов езды по бездорожью мы обнаружили на снегу еще одну пару следов шин, и Энх весело объявил, что мы нашли «дорогу».
В течение следующих нескольких дней Бхавик, Энкх и я метались внутри джипа, как монеты в стиральной машине, когда мы проезжали через впечатляющий пустой пейзаж Монголии. В нашу последнюю ночь мы остановились возле замерзших, покрытых снегом песчаных дюн в долине в великолепном горном хребте из красного песчаника. Молодая пара кочевников приветствовала нас в своей юрте, и даже их устрашающие сторожевые собаки были дружелюбны после того, как я накормил их несколькими украинскими сладостями. Это определенно отличалось от безумных красноглазых зверей, которые время от времени преследовали джип на протяжении нескольких миль.
После обеда из пельменей из баранины и, к счастью, несоленого чая, мы уже укладывались на ночлег, когда сторожевые собаки залаяли и убежали на юг. — Волки, — небрежно заметил кочевник. Ужасающая возможность палатки, окруженной волками, стала еще более реальной, когда я был разбужен посреди ночи оглушительным храпом Бхавика и Энкха.
Мне нужно было в ванную, я встал с кровати на полу рядом с семейным мотоциклом и ощупал свой путь через кромешную тьму. Я выползла в звездную и морозную ночь, дрожа от холода и страха. Следов сторожевых собак не было. Я не стал околачиваться, чтобы полюбоваться ночным небом.
Позавтракав вареной кониной, мы направились обратно в Улан-Батор, который за последние дни превратился в нашем сознании из маленького провинциального городка с пыльными улицами в расползшийся мегаполис электричества, теплых душевых, центрального отопления и нежилых помещений. варианты вареной конины. Ехать по асфальтированной дороге недалеко от столицы внезапно стало роскошью. Бхавик и я были измотаны, но нам также было грустно заканчивать такое удивительное путешествие. Энх с грустью вешал свою паяльную лампу, говоря, что он не думает, что какие-либо другие туристы будут настолько сумасшедшими, чтобы остаться в палатке в Монголии этой весной.
Время и ограниченное расписание поездов в Монголии вынудили меня сесть на экспресс через пустыню Гоби в Китай как раз к китайскому Новому году.