Стоит ли сохранять Минские мирные соглашения II?
Тарасов/Укринформ/Зума/ТАСС
Мирный план, который, кажется, никуда не денется, лучше, чем его полное отсутствие? Что опаснее: смотреть в лицо мрачным фактам или притворяться, что веришь утешительным выдумкам? Применительно к минскому мирному процессу по конфликту в Донбассе эти, казалось бы, философские затруднения еженедельно оборачиваются кровью и деньгами.
Минский мирный процесс выглядит не лучшим образом.
Как часто говорят, что Священная Римская империя не была ни священной, ни Римской, ни империей, так и это больше не привязано к Минску — поскольку Киев заявил, что не может доверять Лукашенко как честному посреднику — ни обеспечило ли оно мир, и нельзя ли сказать, что это «обработка».
Безусловно, настал его день и момент. Точнее их два. Откровенно говоря, они никогда не должны были стать основой для прочного разрешения конфликта, а были всего лишь способом предотвращения эскалации (прежде всего российской эскалации).
Первый Минский протокол 2014 года, а затем второй пакет Минских соглашений 2015 года привели к кратковременному и неоднородному прекращению огня и, прежде всего, позволили предотвратить эскалацию со стороны России, которая могла спровоцировать полномасштабную войну. Они также применили некоторые мелкие средства правовой защиты, от обмена пленными до наблюдения со стороны Организации по сотрудничеству в области безопасности в Европе (ОБСЕ).
Но это было больше шести лет назад. Во многом это говорит само за себя, что роль ОБСЕ состоит в том, чтобы ежедневно предоставлять как можно более полный список нарушений режима прекращения огня, самовольно закрытых пунктов пересечения линии соприкосновения, танков и тяжелых вооружений, обнаруженных вблизи линии фронта, в нарушение сделки. Многое из этого приходится собирать с помощью дистанционного наблюдения и с помощью дронов — если беспилотники не глушат российские системы радиоэлектронной борьбы.
Let it go
На прошлой неделе Совет по геостратегии, новый аналитический центр, посвященный изучению перспектив глобальной Британии в эпоху после Brexit, опубликовал статью, в которой я выдвинул заведомо провокационное предположение, что мы следует признать, что:
«Беда в том, что Минск не просто мертв, это гниющий труп, лежащий на столе переговоров.
Он не только не приносит мира на Донбасс, но и препятствует возможным новым переговорам или даже честный разговор о конфликте».
Не то чтобы я хотел возобновления полномасштабных боевых действий: совсем наоборот. Скорее, я не верю, что это умирающий документ шестилетней давности, который сдерживает какую-либо из сторон в этом ядовитом конфликте.
Вместо ополченцев 2014-2015 годов, Украина теперь имеет все более уверенные в себе 250-тысячные вооруженные силы.
Силы повстанцев не смогли одолеть их; откровенно говоря, не могли даже в первые годы войны, поэтому Москве приходилось периодически засылать своих регулярных войск, чтобы не допустить победы правительства. В то же время Россия все еще может победить Украину на поле боя, но только в том случае, если она будет готова открыто показать свою руку и бросить необходимые силы, а также принять значительные потери, которые это будет означать. Это баланс ужаса.
Не в последнюю очередь для людей по обе стороны от линии соприкосновения, и особенно в псевдогосударствах.
Из-за произвола местных головорезов, лишенных своих украинских социальных пособий, столкнувшихся с экономическими трудностями и растущим уровнем коронавируса, их жизни остались заложниками иллюзорного — иллюзорного — мирного процесса, который просто никуда не денется.
Проблема в том, что ни одна из сторон не уступит в фундаментальном вопросе. Москва утверждает, что Киев должен предоставить повстанцам особый статус после проведения выборов. Киев осуждает эти выборы как фикцию и говорит, что сначала нужно восстановить свою власть в регионах. Никто не хочет и не может уступить.
Таким образом, я предположил, что пришло время признать, что Минский процесс исчерпал себя и, возможно, блокирует любой более содержательный диалог.
Украина, Россия и псевдогосударства не могут быть теми, кто скажет это первыми, иначе их могут осудить как поджигателей войны и нарушителей сделок.
Кроме того, и Германия, и Франция неосмотрительно поддержали «Минск-2» и до сих пор остаются его банкротами-гарантами.
Я предположил, что если они не хотят начинать этот разговор, может быть, это может быть Великобритания?
Лучше, чем ничего?
Ответы, как публичные, так и частные, были интересными. Некоторые стремились, что вполне предсказуемо, изобразить ту или иную сторону как злодеев мира. Это может быть удовлетворительным, но это именно та политика с нулевой суммой, которая увековечивает нынешний изменчивый статус-кво. Другие стремились спасти репутацию Парижа или Берлина, что является еще одной проблемой, поскольку обе страны не желают признать, что они, возможно, причинили долгосрочный вред во имя краткосрочного блага.
Более вдумчивую аргументацию лучше всего проиллюстрировал российский ученый Сергей Уткин из Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова (ИМЭМО), который счел это «на удивление авантюрным и потенциально катастрофическим предложением». В переписке, которую мы провели в Твиттере, он утверждал, что
«Если переговоры терпят неудачу в продолжающемся конфликте, говорит оружие (и оно может делать это гораздо громче, чем при нынешнем несовершенном прекращении огня).
Сохранение позиций за столом переговоров важно даже если за годы не достигнут прогресс — ценен баланс, пусть и шаткий».
Это вполне оправданная и почетная позиция.
Покончить с мирным процессом, когда нет ничего, готового заменить его, — пугающий шаг. Тем не менее, в конечном счете, он также основывается на предположении, что именно «Минск-2», а не повседневные реалии на местах, предотвращают эскалацию. Как показывают опасения по поводу весеннего наращивания российских войск, эту гарантию трудно принять как данность.
Беда в том, что статус-кво слишком терпим для всех игроков.
У Киева мало реальных стимулов для реинтеграции беспокойных и разоренных войной бесплодных земель. Москве приходится субсидировать Донбасс, но это лучше, чем признать поражение и потерять то незначительное влияние, которое она может иметь на Украине.
Военачальники псевдогосударств могут обогатиться и избежать суда. И хотя Запад может время от времени пугаться, например, во время весеннего наращивания сил Россией, в целом он может успокаивать себя антисептическим языком «замороженных конфликтов» и нерешенных споров»9.
0003
Возможно, на земле это менее терпимо. Обычные украинцы в псевдогосударствах сталкиваются с безработицей, лишениями и жестокими репрессиями, когда пытаются протестовать или объединяться в профсоюзы. Водоснабжение загрязняется, а целые отрасли умирают, и все это также создает огромные проблемы для любой будущей реинтеграции. Как недавно заявил Брайан Милаковский в Krytyka ,
«Прошло то время, когда мы могли оставить решение экономических и инфраструктурных вопросов естественным путем, когда в Минске или на любой другой площадке ведутся переговоры о неуловимом всеобъемлющем политическом урегулировании. »
Отмечу ведь, что все голоса, которые я слышал изнутри Донбасса, а также многие и в Киеве, и в Москве, признавали Минск и неработоспособным, и неремонтопригодным.
Президент Украины Зеленский призвал к движению, утверждая, что «мы можем изменить минский формат, скорректировать его. Или мы можем использовать какой-то другой формат», но для первого, похоже, мало возможностей, поскольку разногласия касаются не формата, а целей и политической воли.
Вместо этого нужно что-то сделать, чтобы выйти из тупика. Отказ от заезженной мантры «Минск — единственная сделка на столе» и вместо этого расчистки стола. Нет никаких причин, по которым обмен пленными, право на воссоединение семьи, мониторинг ОБСЕ и все остальное не могут рассматриваться вне единого всеобъемлющего документа. И, может быть, это дало бы стимул и возможность для чего-то нового.
Но это один из тех случаев, когда терпимое — враг лучшего. То, что может работать в Москве, Париже и Берлине, может не работать так же хорошо в Киеве — и быть позитивно репрессивным в Донецке и Луганске, Перевальске и Иловайске.
Мнения, выраженные в авторских статьях, не обязательно отражают позицию The Moscow Times.
Законопроект о репрессивной религии в Беларуси отложен в парламенте до осени
НЭШВИЛЛ, Теннесси (BP) – Попытки Беларуси принять закон о репрессивной религии не увенчались успехом 28 июня, когда закончилась текущая сессия парламента, сообщила Keston News Service 1 июля.
Законопроект, который был бы самым репрессивным законом о религии в любой бывшей советской республике, кроме Туркменистана или Узбекистана, будет возвращен в две палаты парламента в октябре, если до этого не будет созвана внеочередная сессия парламента.
По словам Кестона, законопроект будет:
— запрещать незарегистрированную религиозную деятельность.
— ввести обязательную предварительную цензуру всей религиозной литературы.
— ограничить издательскую, образовательную и благотворительную деятельность конфессиями, имевшими 10 зарегистрированных общин в 1982.
— запретить все, кроме редких, небольших религиозных собраний в частных домах.
Лидеры четырех основных протестантских общин Беларуси — баптистов, пятидесятников, Церкви Полного Евангелия и адвентистов — наряду с лидерами религиозных меньшинств выступили с резкой критикой законопроекта, сообщил Кестон.
Тем временем Белорусская Православная Церковь Московского Патриархата — крупнейшая конфессия в Беларуси, насчитывающая более 1200 зарегистрированных приходов — однозначно поддержала законопроект.
«Мы надеялись, что закон будет принят на этой сессии, — сказал Кестону пресс-секретарь митрополита Филарета (Вахромеева) Андрей Петрашкевич по телефону из Минска 1 июля. — К сожалению, этого не произошло». Он сказал, что его церковь много раз выступала за «срочное принятие» закона.
Петрашкевич сказал Кестону, что законопроект поддержали «все традиционные конфессии, православные, католики, лютеране, евреи и мусульмане». По его словам, недовольны этим только «неопротестанты» и «новые религиозные движения».
Анатолий Новиков, представитель комиссии верхней палаты Совета республики по социальным вопросам, которая сейчас рассматривает законопроект, подтвердил Кестону, что он будет рассмотрен на осенней сессии парламента, которая начинается 2 октября, «если не будет необходимость созвать внеочередную сессию».
«В настоящее время таких звонков не было, но по конституции президент может созвать внеочередную сессию, если этого потребует достаточное количество депутатов, хотя это случается очень редко», — сказал он Кестону из Минска 1 июля.
Попытка ускорить принятие законопроекта в ходе голосования 82-2 27 июня в нижней Палате представителей — всего через день после того, как его отложили до осени — не удалось протолкнуть законопроект в верхний Совет Республики. .
Герман Родов, глава Библейского общества в Беларуси, заявил в заявлении от 27 июня, направленном Кестону: «…сегодня у меня сложилось впечатление, что, принимая эти решения, депутаты полностью игнорируют мнение десятков тысяч граждан Беларуси. Этот закон — фиаско Палаты представителей как парламента и свидетельство ее банкротства».
Родов размышлял: «Вчера, когда я узнал, что рассмотрение законопроекта перенесено на осень, я подумал, что среди депутатов возобладал здравый смысл».
Предупреждая, что законопроект вернет Беларусь «назад в 1936 год и сталинские репрессии», Ян Спасюк, лидер Белорусской автокефальной православной церкви, которой было отказано в регистрации, сообщил Кестону из села Пограничный 28 июня, что Московский Патриархат « чувствует свою слабость перед лицом нашей церкви и протестантов.